Андрей Борцов
СОЦИАЛИЗМ БЕЗ ЯРЛЫКОВ – 4
Рассмотрим главные недостатки реализации социализма в СССР.
Напомню, что делать это необходимо с учетом того,— когда это было. Период «Горбачев и далее», например, очевидным образом к СССР не относится— потому, как нельзя относить к явлению то, что направлено на его деструкцию. Начнем с наиболее часто встречающегося вопроса.
БЫТ И ПОТРЕБЛЕНИЕ
Мы уже касались этого вопроса, когда разбирали тему дефицита и так далее. Понятно, что существенным недостатком были именно перекосы в системе распределения. Посмотрим на вопрос именно как на недостаток— преимуществом это, думаю, никто не считает,— и разберём его существенность, а также нюансы, относящиеся не к распределению, а непосредственно к товарам.
Процитирую воспоминания Дмитрия Румянцева (использую их именно из за вполне серьезного уровня объективности, без перекосов в «за» или «против»):
«Пара слов для тех национал социалистов, которые могут сказать: «Как это так, все эти разборки с СССР льют воду на мельницу либералам. И вообще,— колбаса, сосиски— не национал социалистический взгляд на вещи». Отвечу таким национал социалистам: обязательно найдите где нибудь и прочтите речь Германа Геринга на X съезде НСДАП. Почитайте внимательно, как Геринг подробно останавливается на том, какого сорта мука идет на изготовление хлеба, сколько жиров и мяса приходится на каждого немца и прочие другие сугубо скучные продовольственные вопросы. Герингу что, говорить было больше не о чем в 1938 году? Однако Геринг отлично знал то, чего не хотят знать некоторые, воспарившие в высокие сферы национал социалисты— простому народу глубоко наплевать на все сверхпроекты, пока он не накормлен. Причем накормлен не просто «абы как», а в соответствии с современными представлениями о нормальном питании.
Так что для товарищей защитников Совка преклонного возраста хочу сказать: вы тупые идиоты. Пока вы создавали ваши ракеты и залповые системы огня, ваши дети убивали друг друга за американскую жвачку и проникались идеей, что все, сделанное в СССР— убогий хлам, а все сделанное на Западе— самое лучшее, что только может быть. Запад захватил умы советских детей, после чего похоронить пыльных идеологов не представлялось сложным. В конечном итоге именно коммунисты воспитали поколение, которое стало измерять личность человека исключительно по количеству жизненных благ. Сегодня они винят в этом кого угодно, но только не себя.
Если за образец гражданина взять римлянина раннего Рима, что мы видим? Оба они— и гражданин Рима, и совок— согласны с утверждением: «Общественное превыше личного». Однако, что означало общественное для римлянина?
Любой римлянин мог не выполнять тех постановлений царя, которые не были одобрены сенатом, то есть и главой его рода. Римлянин, считавший, что человек живет, чтобы цвел его дом и были счастливы его дети, искренне не понял бы совка, который уверен, что неважно, как живет лично он— совок, как живут его дети, лишь бы государство, в котором он живет, было мощным. Древний римлянин искренне посчитал бы сумасшедшим человека, который заявил бы: «давайте плюнем на собственные жилища и собственное пропитание— как нибудь выкрутимся, но обязательно поможем галлам, которые сильно пострадали от прошлогоднего наводнения (или там, засухи)». Нет, я, правда, не знаю, что сделали бы римляне с консулом, который однажды сказал бы им следующее: «В Египте постоянные проблемы с разливами Нила. Так давайте отправимся туда все вместе и отгрохаем где нибудь в районе Асуана чудесную плотину.… римляне должны помогать братскому египетскому народу-труженику». Думаю, такого консула римляне сразу бы обезглавили. Ибо были настоящими свободными гражданами, любящими свою родину.
Между прочим, замечено не мною, а певцом совка Кара-Мурзой, который в одной своей работе отметил, что советский человек был лишен, как оказалось, очень важной штуки— возможности «потреблять глазами». Оказывается, человеку нужно видеть всякие мелкие «штучки». Он этим какое то внутреннее напряжение снимает. Отсюда и индустрия сувениров и т.?п. А в Совдепе с этим было не очень. Серая бумага и серые наклейки».
Достаточно хорошо расписанные претензии. Попробуем их проанализировать. Вот, кстати говоря, с ходу— о «простому народу глубоко наплевать на все сверхпроекты, пока он не накормлен». Цитирую свою статью «Россия— не Рейх», написанную для «Полярной Звезды» (http://zvezda.ru):
«В дискуссии с Отто Штрассером (цит. по А.?Васильченко, «Война кланов», Яуза, 2005?г.) Гитлер заявлял: «Массам ничего не нужно, кроме хлеба и зрелищ. Они ничего не понимают в каких то идеалах. Мы никогда не увидим, как массы проникнутся ими».
Очевидны фундаментальные различия [между русскими и немцами].
Со стороны их власти: курс на «хлеб и зрелища» и оболванивание (а как без него в такой ситуации?) против просвещения и курса на счастливое будущее Творца и Мастера, а не сытого бюргера,— у русских (тот же культ труда при Сталине).
Со стороны народа: немцы с их менталитетом хотели бы власти над остальными— для того, чтобы самим жить спокойно, командуя другими. Русские же хотят развиваться, трудясь над этим самостоятельно. Даже помогая другим двигаться в том же направлении— именно этой проекцией с себя обусловлены вложения в «братские республики», вылившиеся сегодня в «не брат ты мне».
Давайте для справедливости ознакомимся с другим высказыванием. На ту же тему, но с другим «акцентом» (приношу извинения— авторство не сохранил, из интернета).
«Книги. С этим было труднее. Любимая мной зарубежная фантастика была нарасхват и раскупалась как пирожки. Спасала библиотека— там я всегда находил что нибудь интересное. К примеру, 1 й том «Властелина колец» я отрыл именно там, еще году так в 85 ом. Чего не было в общем зале— было в читальном. Особенное приобреталось по талонам в обмен на макулатуру— считаю это нормальным рационализмом и бережливостью.
Школа. Учебники раздавались совершенно бесплатно. Форма для малоимущих,— тоже. Одно время были даже бесплатные обеды, но их отменили. Впрочем, поесть на 20 копеек было не проблема— этой суммы было достаточно на блины со сметаной и компот. Или на горячие булочки с сахаром, которые пекли прямо в школьной столовой. Супы я не употреблял, ввиду практически отсутствия в них мяса. Впрочем, тут проблема не в Тоталитарном Совке, а в банальном воровстве и отсутствии совести у поваров.
Об одежде. Магазины особым разнообразием не радовали. Но всегда можно было отыскать что то особенное, приложив некоторые усилия. Особо привередливые шли в «Индпошив» или на рынок. В «Индпошиве», кстати, мне за 2 рубля понаставили на все мыслимые места «савецких» джинсов (из натурального «мириканского» хлопка) множество клепок. Получилось— фирма!
Кассетные магнитофоны были разных классов. Всякие «Легенды» и «Весны» 3 го класса были вполне доступны. Была еще «Томь» второго класса, двухкассетник, причем один из кассетоприемников снимался и превращался в плеер! Ну, бобинные магнитофоны у нас были круче некуда. «Маяк-101» с булатной технологией головок давал такой звук…
В общем, трудно сказать чего тогда в моей жизни не было. Впрочем, попробую. Не было: 1. Неуверенности в завтрашнем дне; 2. Терактов; 3. Войн; 4. Межнациональной розни; 5. Нищеты; 6. Наркомании; 7. Пидарасов; 8. СПИДа; 9. Взяток; 10. Коррупции; 11. Умирающих от голода пенсионеров; ну и много чего очень нужного.
Теперь это все у нас есть. Ну и как? Жить стало лучше? Жить стало веселее?»
Конечно, автор слегка преувеличил— взятки были. Но с какой опаской их давали и брали! Повсеместной нормой, как сейчас, они не были уж точно.
Тем не менее, наглядно показана разница подходов. Да, бытовые проблемы были— никто не отрицает. Разница лишь в том, что одна категория населения понимает, что быт— это не главное, а другая с этим категорически не согласна (я не про авторов процитированных отрывков лично, а именно в общем плане).
Одним важно развиваться и познавать. Другим— лишь потреблять.
Именно для вторых очень важны «красивые обертки на прилавках», как верно заметил С.?Кара-Мурза. Возьмем наглядный пример: книги.
Да, с фантастикой и детективами было туго. Но, с другой стороны— были библиотеки, а в библиотеках— читальные залы для особо ценной литературы.
Неудобно— не спорю. Я сам предпочитаю книги покупать и очень не люблю их брать и давать читать.
Но иметь возможность прочесть нужное— важнее, чем иметь рынок, заваленный гламуром женских романов, резунами и фоменко вместо историков и так далее. Да, томик фантастики надо было «доставать». Но если уж достал— то можно было быть уверенным, что это действительно если не шедевр, то уровень гораздо выше среднего. А не макулатура, скрывающаяся под яркой обложкой.
Впрочем, прошу прощения,— незаметно для себя я переключился с критики на контраргументацию.
Давайте взглянем на ситуацию объективно. Недостатки в общепите, торговле и сфере обслуживания в СССР не просто были, а были серьезнейшими. Что, кстати, ни разу не скрывалось— достаточно полистать старые номера «Крокодила» или посмотреть киножурнал «Фитиль». Ситуация объясняется просто: эти отрасли считались второстепенными. Сравните, сколько трудоспособного населения было задействовано в них тогда и сколько сейчас.
Здоровый лоб, стоящий за прилавком магазина в СССР, вызывал усмешку и презрение. Я лично с этим сталкивался, когда, учась в Университете, подрабатывал контролером на общественном транспорте. Некоторые старушки очень любили повозмущаться: «Такие молодые и здоровые, вам бы на завод идти, а не билеты проверять!». В то время мы очень прикалывались над тем, что старушкам не приходит в голову, что мы, вообще то, студенты, и просто подрабатываем. Кроме заводов— есть ещё и научные лаборатории, но бабули, видимо, не в курсе. Смешно, тем более что МГУ рядом…
А сейчас смотришь на офисный «планктон», на кучу спекулянтов и халдеев всех мастей, и возникают мысли уже не «на завод», а «на лесоповал»… «Где бы ни работать, лишь бы не работать» из анекдота превратилось в действительность.
Нет, я вовсе не ратую за «всем работать только за идею» или за «терпеть лишения, чтобы будущие поколения…». Быт должен быть налажен— особенно если учесть уровень современной бытовой техники.
Но одно дело— именно налаженный быт, а другое— стремление к потреблению как самоцель.
Однажды я уже писал: «Не важно, как это «правильно назвать». Но проявление этого в мире разнесет гнилой мирок торгашей вдребезги.
Мудрец ищет знаний не ради денег, а ради самого Познания.
Воин сражается не за плату, а за свой Род.
Мастер творит не на продажу, а потому, что не может не творить— искусство, а не ремесленные поделки.
И только низшие варны придают деньгам самоценность.
Национал социализм боятся даже упоминать именно поэтому».
Все, как обычно, просто. У каждого разумного человека есть «предел материального благополучия». Можно купить автомобиль, квартиру, стиральную машину, пару телевизоров и так далее. И все, дальше человек уже хочет получить нематериальные ценности. И вот тут происходит разделение.
Одни действительно стремятся получить нечто нематериальное. Это может быть как нечто «высокое»— творчество, например, или признание как мастера своего дела. Может быть «низкое»— карьера как самоцель или же общественное признание в любой роли, хоть шута горохового, лишь бы все узнавали.
Но такое меркнет перед стремлением разбогатеть как самоцелью (я вовсе не заявляю, что быть богатым— плохо и т.?п. маразм). У такого типа людей мысль не поднимается выше «захапать побольше, шоббыло»— и они покупают дорогие вещи не потому, что они нужны или даже приносят какое то удовольствие, отличное от тупого обладания ими, а только потому, что они дорогие.
«Московский Комсомолец» от 04.10.2005, статья «Дорогие мои богачи»:
«Никогда прежде я не видела ручку за миллион евро. Даже не представляла себе, что такая есть на этом свете. И что ее кто то может захотеть купить. Причем будучи в здравом уме.
И вот эта диковинка передо мной. «Ручка мира»— Peace Pen, так она официально называется. Под светом электрических ламп сверкают на ней 120 бриллиантиков чистой воды.…
Дважды в год в разных городах мира проводится «Ярмарка миллионеров»— «Millionaire Fair». Богатейшие люди планеты приезжают туда, чтобы приобрести эксклюзивные новинки по баснословным ценам, чем дороже— тем лучше.
На сей раз, как уже писал «МК», миллионеры выбрали для этой цели город-герой Москву…
Ни в одном бутике на миллионерской выставке я не увидела ценников. Спрашивать о стоимости дорогих вещей у хозяев жизни просто не принято. Если предмет понравился, те (особенно это касается русских миллионеров) сразу заявляют: «Заверните, я беру!» «Заверните мне этот «Мерседес» S-класса…»
—О, это последняя спецсерия «Exclusive AMG». В России она представлена всего 200 экземплярами. У каждой машины есть свой индивидуальный номер. А еще у этих «мерсов» порожки светятся и сиденья цвета антрацит!…
Страшный сон любого нынешнего миллионера: одеться в ширпотреб. Лучше всего, если покупка вообще будет существовать в единственном экземпляре. А еще у раритетного товара обязательно должна быть красивая легенда— как у разведчика в стане врага.
Вот, к примеру, крем «Future Solution» от «Shiseido» пахнет… космической розой. Элитную партию цветов специально отправили полетать в космос, чтобы их аромат изменился в условиях невесомости. По возвращении лепестки пустили на масло и добавили в крем. «Насколько же сильно улучшился запах?»— спросила я продавщицу одного из парфюмерных бутиков. «Что вы, это просто небо и земля,— гордо ответила эта девушка, закатив вверх глазки.— Кто его не нюхал, тот, считай, и не жил!«».
Вот скажите мне честно,— а в связи с каким таким фактором запах роз должен был измениться? Даже если они на самом деле летали в космос (интересно— в горшках, букетом или вялые лепестки россыпью)?
М.?Фокин, «Общество потребления— путь в никуда»:
«Европейская цивилизация уникальна. В своем развитии она достигла таких высот, каких никогда не смогла бы достичь ни одна другая существующая на Земле цивилизация.
Мы прошли долгий и трудный путь сквозь столетия. Мы вынесли все испытания: войны, эпидемии, нашествия варваров. Мы исследовали и освоили нашу планету. Мы создали невероятную, фантастическую технику. Мы готовились к новому прорыву, к новому триумфу Белой Расы. Мы мечтали о звездолетах, космических флотах, колониях в далеких звездных системах. Белая Раса была готова осуществить, наконец, свою историческую миссию— стать расой законных Повелителей Вселенной…
И все это у нас отняли!
Курчавые и картавые твари выскочили откуда то, как черти из табакерки. С дурацким смехом и кривлянием они перечеркнули всю нашу историю. Под лицемерные завывания о «слезинке ребенка» и правах человека они отняли у нас гордость и честь. Они оболгали и оплевали наших героев. Они превратили наш народ в тупое покорное быдло. Они отняли у нас мечту, променяв Космос на тряпки и шмотки…
Общество потребления— вот что они построили на обломках нашей цивилизации. И мы вправе спросить: что же это за общество? Ради чего мы перестали быть собой? Ради чего предали Белую Расу, отказавшись от нашей миссии?
Общество потребления. Самое страшное и бездушное порождение истории. Никакой прежний режим, никакой строй не был более отвратительным.
Общество, в котором у власти стоит развращенная, лукавая интеллигенция, опирающаяся на обывательское болото, главный закон которого— нахапать и сожрать побольше, лишенное будущего, гниющее и разлагающееся на глазах.
Быдло, обыватель, электорат— вот новый господствующий класс. Примитивное, не рассуждающее, жующее и совокупляющееся быдло. Везде. Над всем. Новый «гегемон», которому надо угождать.
Это общество построено на потакании инстинктам обывателя. А чего хочет обыватель? Сытно есть, модно одеваться, да смотреть «ящик». Все. Больше ему ничего не надо. Дайте ему это, и он будет вас поддерживать, зубами порвет того, кто против.
В самом деле, кто такие современные «интеллигенты»? Да те же самые обыватели! Только выучившие умные слова и обезьянничающие манеры истинной аристократии.
Все эти спесивые и чванливые чиновники, правозащитники, журналисты, телеведущие, «прогрессивные деятели искусства», поп-звезды и черт-те знает кто еще,— также, как и их «электорат», неспособные мыслить, неспособные создавать и мечтать. Они ленивы и трусливы. В них сидит такое же желание нахапать. Быдло правит быдлом. Идеальный строй для обывателя.
…Точно также, как Рим не смог откупиться от варваров, современная Европа не сможет откупиться от остального мира. Рано или поздно, дикари понимают, что удобнее забрать себе все, чем довольствоваться подачками. В принципе они уже это поняли. Конец общества потребления близок.
Совершенно ясно, что как только загрохочут первые выстрелы, как только запылают города, и орды озверевших дикарей хлынут на жирную, забывшую, как держать оружие Европу,— все они разбегутся как тараканы по щелям.
Вот тогда придем мы— потомки тех, кого африканские и азиатские дикари считали повелителями и богами, те, кто помнит, как надо сражаться и кто чтит настоящих героев Белой Расы.
Мы уничтожим гниль и выметем грязь общества потребления, очистим мерзкий налет обывательской морали, навсегда отбросив больные, тлетворные интеллигентские бредни.
Мы возьмем власть в свои руки и создадим новое государство, основанное на исконных арийских ценностях, о которых нас так долго заставляли забыть— чести, долге, отваге и доблести.
Из ледяной северной мглы поднимется грозная Империя. Она остановит орды варваров и спасет человечество от хаоса и резни. В огне и крови яростных битв родится новая сверхцивилизация —сильных людей и высоких технологий, царство полубогов— повелителей Времени и Пространства.
А общество потребления… Оно останется дурным сном Европы. Несколькими страницами в учебниках истории. Вечным предупреждением новым поколениям граждан грядущей Империи».
Собственно говоря, ориентация на потребление— это «достижение» не только последних лет. Цитирую: «Цель социализма— все более полное удовлетворение растущих материальных и культурных потребностей народа путем непрерывного развития и совершенствования общественного производства» (Программа КПСС, 1976, с. 15).
Конечно, социализму «удовлетворение растущих материальных и культурных потребностей народа» никоим образом не противоречит. Более того— социалистическое государство всенепременно должно этим заниматься. Вот только целью его это не является.
Ориентация на «потребности народа»— гарантированно тупиковый путь. Для усиления государства как раз рационально «подтягивать» оный, то есть— сознательно формировать и сам народ, и его потребности.
Не будем обольщаться— подавляющее большинство населения не способно выработать мировоззрение самостоятельно. Если не давать ему «высокой цели», оно неизбежно деградирует до мальтузианских потребностей. «Зачем нам космос— мы хотим веселиться, пить, жрать, и размножаться». Впрочем, чего это я? Размножаться— это тоже труд, знаете ли. Рождение и воспитание детей— очень ответственная задача. Так что не «размножаться», а просто «трахаться»— так будет реальнее.
Вот так социализм в СССР и деградировал…
А ведь ничего такого сложного,— все на поверхности— человек в социалистическом обществе должен быть сознательным.
«Социализм же есть явление сознательное, и вся сила, и весь смысл его заключается в проявлении сознательности в народных массах, в их сознательном участии в окружающей жизни» (В.?И. Вернадский. Философские мысли натуралиста. М., Наука, 1988, стр. 410.).
Что ж, перейдем от общего вступления к конкретике. Но сначала не могу не процитировать отрывок из коммьюнити «Back to USSR», который иллюстрирует затронутую тему.
МЫ ЖИЛИ В РАЗНЫХ СТРАНАХ
Много лет я спорил— в жизни, в сети— с людьми, которые рассказывали мне про мою страну какие то странные вещи. Я пытался что то доказывать, обосновывать, приводил цифры, воспоминания, впечатления друзей и знакомых, но они настаивали на своем. Было так,— а не иначе.
«В 1981 на центральном рынке города Новосибирска на единственном мясном прилавке рубили что то вроде дохлой лошади»,— говорил мне Петр Багмет, известный в ФИДО как «пан аптекарь».
Помилуйте, пан аптекарь! Но я жил в двух кварталах от этого рынка— и он был весьма богат! Я же там был! Так и он там был…
И меня вдруг осенило— мы жили в разных странах! Да что там, в разных странах,— в разных реальностях! И не только пан аптекарь— но немало других. Мне даже стало жалко их— в такой страшной и неприглядной реальности ОНИ жили. Уже в детском саду их били воспитатели, ненавидели и изводили другие дети, их кормили насильно мерзкой липкой кашей.
В моем садике были замечательные желтые цыплята, выложенные кирпичом, желтым по силикатному, воспитатели читали нам замечательные книжки, к нам приходили шефы с кукольными спектаклями. Были огромные кубики, с полметра, из которых можно было строить корабли и замки. Настольные игры, игрушки, куклы,— все было. А на праздники мы устраивали замечательные утренники, вылезая из кожи, чтобы порадовать родителей. Мы декламировали стихи, танцевали, пели. Даже помню, на ложках играли. А с какой гордостью мы показывали моряцкий танец в родительском НИИ! А какой матросский воротник и бескозырку сшила для меня мама!
ИХ же с самых детских лет посылали с шести утра стоять в очередях за молоком. В Новый год в подарках им давали маленькие, сморщенные, кислые мандарины! Но я то помню, что мои мандарины были очень-очень вкусные!
Даже дома их кормили какими то ужасными синими курами и серой лапшой. Да и сахар у них был серый, мокрый и несладкий. В школе им было тяжело и тягостно. Над ними издевались тупые учителя, в библиотеках от них прятали книги.
А в моей реальности— мне приносили новинки, с еще непросохшими штампами. Мои учителя, по большей части, были замечательные люди.
Вдобавок их почти насильно загоняли: сначала в октябрята, потом в пионеры. Всю дальнейшую жизнь куда только не загоняли,— их реальность действительно можно было только стойко переносить.
Летом я один сезон проводил в пионерском лагере, другой— с бабушкой в городке отдыха «Радуга», и, минимум раз в два года, мы ездили всей семьей в Крым, в Анапу. Море, ракушки, крабы, арбуз, закопанный глубоко в мокрый песок— это здорово!
Им— путевок не давали, их лагеря больше напоминали концентрационные, чем пионерские, городков отдыха не было.
Потом их загоняли в комсомол. В их комсомоле надо было молчать на собраниях и выполнять приказы. И были злые партийные кураторы. Если ты не слушал злого куратора— то могло случиться что то страшное. Такое страшное, что ОНИ даже сказать не могут.
Я же перевернул первое же отчетно-выборное, после чего сам оказался в комитете комсомола. И партийным куратором у нас была Лидия Аркадьевна— милейший человек.
Их с самого детства отрезали от заграницы. Им не давали встречаться с иностранцами, а если вдруг такое случалось— то забирали все, что иностранец давал бедному ребенку.
Ужас, правда? А в моей замечательной стране— были клубы интернациональной дружбы. Мы общались с американцами, англичанами, немцами. Переписывались даже. Чехи и словаки вообще были как родные. Французов, правда, не помню. А когда с транзитного самолета сняли пожилого шотландца с сердечным приступом— его не спрятали от народа в спецлечебнице, как это произошло бы в ИХ мире, а положили в ветеранскую палату к деду, и сестра бегала к ним переводить. Потом даже бандероль с какими то сувенирами пришла и которую никто не отбирал. Ведь это была не их— НАША страна.
Еще мне жалко их родителей. Они были такие хорошие, но их всегда затирали злые начальники. Денег всегда не хватало, и они искали какие то шабашки, а злые начальники им это запрещали. И работали с ними всегда плохие люди, которые все время завидовали. Родителей тоже загоняли— в партию. Один из НИХ почему то очень гордился тем, что комбайны, изобретенные его папой, очень плохо работали. Хотя папа был очень талантливый.
Моя мама тоже была очень талантливая. Но ее «изделия» почему то работали, и я гордился этим. Наверное, потому, что это было в другой стране. А начальник у нее был «жук», но это скорее было похвалой. Он был чернявый и очень хитрый— я хорошо его помню. Еще мама была изобретателем и писала статьи. Причём ее за это не наказывали, а наоборот— платили деньги. И почему то в партию ее никто не загонял.
Вдобавок ИМ врали. Все. Газеты, радио, телевизор, учителя. Даже родители. Одна девочка спросила папу, почему он слушает Аркадия Северного,— ведь это враг? А папа ответил: потому что врага надо знать в лицо. А сам просто его любил, этого Северного. Еще этот папа рассказывал, что во время Олимпиады его заставляли прислушиваться к разговорам с иностранцами и «докладать куда надо», а, при возможности, разговоры сводить к правильным. Но веры ему уже не было, правда?
Став старше, я заметил, что реальности разошлись не в момент моего рождения. В ИХ стране кабанчика приходилось резать ночью, чтоб не забрал комиссар… А в моей в это время уже и комиссаров то не было.
ОНИ жили в какой то странной «верхней вольте с ракетами»— а мы в великой мировой державе.
Даже Великая Отечественная Война у нас оказалась разной. В их реальности— врага «завалили мясом», воевал некий странный субъект под названием «простой мужик». Коммунисты отсиживались в тылах. Все. Поголовно. На одного убитого немца приходилось четыре, а то и пять убитых «простых мужиков». Но «простой мужик» таки победил. Вопреки всем. И коммунистам в тылу, и Жукову, который спал и видел, как побольше «простого мужика» извести. И командирам, которые могли только пить трофейный шнапс, добытый «простым мужиком» и развлекаться с ППЖ. А особенно— вопреки лично тов. Сталину. Танки у нас были плохие. Автоматы плохие. Самолеты плохие. Но только те, которые наши. Союзники поставляли нам хорошие. Вот именно хорошими танками «простой мужик» и победил. Но злой Сталин забрал у «простого мужика» все плоды победы, а самого «простого мужика» посадил в ГУЛАГ. Такой он был нехороший.
В моей реальности— тоже была война. Но в ней воевали все. И партийные и беспартийные. Все советские люди— кому позволяло здоровье и возраст. И даже кому не позволял— шли воевать тоже. Коммунист дед Иван Данилович, до войны— сельский учитель, погиб при прорыве у местечка «Мясной Бор».
Коммунист дед Федор Михайлович Гаврилов, до войны— директор школы, прошел всю войну, был ранен, награжден орденами и медалями. Потери на той войне были страшными. Но именно потому, что враг не щадил гражданское население. А солдат погибло почти столько же, сколько у врага и его союзников вместе на восточном фронте. Потому, что воевали хорошо— и быстро учились. И была техника, которую производила наша, советская промышленность. Отличная боевая техника. Было тяжело— но моя страна победила.
Нас волновали мировые проблемы. Мы— жили, строили, учились, думали о будущем.
ОНИ же думали, как свалить эту мерзостную систему. И, что самое страшное,— свалили. И тут реальности на короткое время пересеклись— потому что исчезла и моя страна. Мы, те, кто был в ней счастлив— даже не подозревали, что свое счастье нужно защищать, держаться за него зубами и ногтями. Вот и не защитили.
Нс дальше наши миры вновь разошлись. У НИХ настало счастье— ведь появились бананы, колбаса, женское белье и свобода.
У нас же началась полоса трагедий— разваливалась наука, производство, вчерашние союзные республики охватил огонь распрей и войны, в котором бывшие советские граждане убивали бывших же советских. Старики остались без защиты и гарантий.
Но это уже совсем другая история.
ЗАПАДОФИЛИЯ
Пишет Michael de Budyon:
«В позднем СССР существовало тотальное преклонение перед всем западным. Как массовое явление это началось после войны, когда вернулись миллионы солдат из Европы, а советские люди ощутили вал ленд-лизовских товаров, причем по всей номенклатуре. И вот уже через три года после «победоносной войны» Сталин начинает борьбу против «космополитизма и низкопоклонства перед западом». Затея эта, как вы понимаете, никакого успеха не имела
При Хрущеве процесс пошел резко по нарастающей, а при Брежневе, вследствие увеличивающегося информационного и технологического отставания СССР так вообще приобрел откровенно уродливые формы. За западными товарами бегали все, ну может быть, кроме самых откровенных лузеров, удовлетворявшихся колбасой за два двадцать, солеными огурцами в трехлитровой банке и пивом «Жигулевское».
Интеллигенты бегали за западной литературой, мажоры— за западными вещами, меломаны— за западной музыкой, просто «приличные люди» за западной электроникой, дети собирали пустые банки из под западного пива и западных сигарет, а потом выставляли их в квартире на полочке или делали роботов и пирамиды. Да и сама система, чувствуя собственную отсталость перед Западом, стремилась сделать статус иностранца на территории СССР значительно более высоким, чем статус советского гражданина. Лучшие гостиницы— иностранцам. Лучшие места в ресторанах— иностранцам. Лучшие проститутки— иностранцам. ВИП-места на стадионах— иностранцам. Лучшая обслуга— иностранцам. Иностранец всегда прав. Тем более, если он из капиталистической страны. Ну и так далее. Те, кто жили при СССР, всё хорошо помнят. Самое главное— иностранцу позволялось больше! И закончилось это нехорошо. Люди перестали считать эту страну своей. Лучшие дипломаты и разведчики начали убегать на запад. Начали убегать спортсмены и артисты.
К середине 80 х годов Западу стало очевидно, что в СССР на него готовы работать практически все, кто их интересует, если «труд» будет адекватно (по советским меркам) оплачен, а сам индивид приобщен к достижениям западной цивилизации хотя бы на элементарном уровне. Это уже была полная победа, хотя бы потому, что сама советская элита давно мечтала стать частью элиты западной. Вот почему СССР развалился без единого выстрела».
Что ж, написано резко, но достаточно верно (не буду уточнять, что, скажем, разведчик-перебежчик— это не просто не «лучший», но вообще— профнепригоден).
Однако— есть нюансы. И существеннейшие. Скажем, «при Хрущеве процесс пошел по нарастающей…» и так далее. Помните, не раз говорилось, что не надо путать деяния партийной номенклатуры с собственно социализмом? Да, к середине 80 х ситуацию можно было назвать буквально идолопоклонством перед Западом. Причем именно оно, реализованное Горбачевым не только в бытовом плане, но и в политическом, и привело к развалу СССР.
Из того же времени: помните словечко «фирмá»— именно так, с ударением на последнем слоге? Пришло оно из спекулянтского жаргона и призвано было обозначать восторг от заграничного ширпотреба. Служить «эмоциональным знаком качества». Американские джинсы— фирмá! Итальянские туфли— фирмá! Японский кассетник— тем более фирмá… Независимо от качества, кстати. Это сначала в «Березках» были действительно брендовые вещи, а потом массово пошли «Pawasonic» или там «Abbibas»— и ведь брали китайщину нарасхват. Потому что— ярко и блестит. А коллекционирование пивных банок? Как папуасы, честное слово…
Чем активнее шла борьба идеологии с потребительством и вещизмом, тем трепетнее и раболепнее воспринимал простой советский обыватель все иностранное, что, кстати говоря, очень связано и с восприятием идеологии к тому времени— см. далее.
Я уже приводил логическую цепочку: «стремление к красивым этикеткам— от обывательщины, а обывательщина— от потери Идеи и замены ее животными потребностями». Этот феномен в разных аспектах мы рассмотрим далее, а сейчас хотелось бы раскрыть тему «космополитизма и низкопоклонства перед Западом». Что под этим имелось в виду во времена Сталина? Ну не могли же народные массы, только что проявлявшие героизм и прочие качества Белого Человека, так скоропостижно скатиться в обывательщину— уже в 1947 м.
БОРЬБА С КОСМОПОЛИТИЗМОМ
Вот вам для начала цитата. В.?Кабо, «Дорога в Австралию»:
«Это не значит, что антисемитизм тоже исчез— нет, он существовал, как и прежде. И официально все еще не одобрялся. Поэтому с такой искренней радостью были встречены многими, очень многими, первые газеты, в которых были названы подлинные имена евреев, замаскировавшихся под псевдонимами. Псевдоним еврея— и рядом, в скобках, его настоящая, еврейская фамилия. Чтобы не вводил в заблуждение русский народ. Так начиналась кампания 1948 1949 года, которая на словах провозглашала борьбу с космополитизмом и низкопоклонством перед Западом, а на деле была просто еврейским погромом, начатым сверху, задуманным Сталиным в каких то его политических целях».
Правда, неожиданный поворот? Этот нехороший Сталин запретил евреям скрываться под псевдонимами. ПогромЪ!
К тому же честно пишет: «замаскировавшихся под псевдонимами». И ничего. Ну, в самом деле, кто, кроме оголтелых антисемитов, будет против того, чтобы евреи маскировались?
Говоря о «низкопоклонничестве перед Западом», в подавляющем большинстве случаев «забывают» о том, что тезис содержит «космополитизм». Вроде бы и цитируют, но, не обращая внимания. Мол, это так, к слову…
А что это такое— космополитизм?
Из энциклопедии Traditio.ru:
«Космополитизм (греч. ί— гражданин мира)— теория и идеология, обосновывающие отказ от национальных традиций и культуры, отрицающие государственный и национальный суверенитет во имя единства человеческого рода. Что характерно, космополитизм противоположен как интернационализму, так и национализму. Классики коммунистической идеи писали, что космополитизм призывает к слиянию наций путем насильственной ассимиляции, в то время как интернационализм рассматривает перспективу постепенного и добровольного сближения, а затем и слияния наций с точки зрения объективного хода общественного развития, свидетельствующего о том, что это длительный процесс, наступающий в результате освобождения и расцвета наций.
Само собой, что идеологии национализма и космополитизма вообще находятся в оппозиции друг к другу. Космополитизм— идеология т.?н. «мирового гражданства», ставящая интересы граждан выше интересов отдельной нации. Немудрено, что космополитизм буйным цветом расцвел в среде всевозможных правозащитников и интеллигентов, они первые назвали себя гражданами мира в СССР и в России. Еще классики мудро сказали относительно устремлений таких личностей— им наплевать на все, включая род людской, окромя своего личного благополучия, поэтому родина для них там, где хорошо. Космополит всегда стремится за капиталом и, соответственно, за личным благополучием».
Дело не в Западе как таковом, а именно в том, что с Запада пыталась проникнуть идеология космополитизма.
В газете «Правда» была опубликована редакционная статья «Об одной антипатриотической группе театральных критиков»:
«Эти критики утратили свою ответственность перед народом; являются носителями глубоко отвратительного для советского человека, враждебного ему безродного космополитизма; они мешают развитию советской литературы, тормозят ее движение вперед. Им чуждо чувство национальной советской гордости».
Конечно, «советская нация»— это такой же оксюморон, как и «американская нация», но об интернационализме— чуть позже. Здесь же важно именно противодействие государственной идеологии. Какое государство это потерпит, скажите на милость?
Цитата. Рапопорт Я.?Л., «На рубеже двух эпох: Дело врачей 1953?г.»:
«Борьба с космополитизмом не имела ничего общего с теоретической принципиальной дифференциацией двух понятий: космополитизм и интернационализм. Когда то в трудах теоретиков марксизма они мирно уживались, научно анализировались и не были в такой острой непримиримой вражде, как в описываемый период 40 х годов. В борьбу с космополитизмом с логической последовательностью вплеталась борьба с «низкопоклонством» перед Западом (перед «иностранщиной», в ее жаргонном обозначении), перед его наукой, общей культурой, литературой, поэзией, искусством в его многообразных формах, и естественно, что победителем в этой борьбе была национальная русская и советская наука, культура, литература и поэзия, искусство. От тлетворного влияния Запада советские люди ограждались не только воспитательно-агитационными мероприятиями, но и системой ограничительных мероприятий для изоляции их от западных соблазнов и искушений. В эту систему включалась организованная недоступность иностранной научной и художественной литературы; изъятие из музеев шедевров западной живописи и крестовый поход на поклонников и пропагандистов ее в среде советских художников; активная пропаганда музыки русских и советских композиторов в противовес музыке западных композиторов и т.?д.
Борьба с космополитизмом вылилась в борьбу за выявление приоритета русских и советских авторов в области науки, техники, прикладного естествознания. Как это знает история науки, нередко трудно установить, кто был первым. Этому даже посвящена специальная книга зарубежного автора под названием— «Кто первый?». В любой области науки можно проследить лестницу идей и фактов, завершившуюся последней ступенью в виде сформулированного научного закона, развернутой научной теории, технического воплощения. Тот, кому удался синтез всего накопленного его предшественниками, тот и имеет право на творческое авторство, а не тот, кто первый высказал соответствующую идею в абстрактной или гипотетической форме».
Казалось бы— перегибов выше крыши. Тем не менее, откуда взялась «недоступность научной литературы»? Что, ее запрещали читать ученым? Я бы сказал, ошеломляющая новость. Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим муд…
Приоритет русских ученых— замечательная идеологическая работа. Своей страной надо гордиться. Кто то хочет сказать, что это не так?
Если «трудно установить, кто был первым», то вполне можно— честно!— заявлять изобретателем своего (не умаляя заслуг «соавтора»).
Как пример возьмем общеизвестное— изобретение радио. Первые практические устройства для передачи телеграфных сигналов были созданы русским физиком и электротехником А.?С. Поповым, который и считается в России изобретателем радио.
В 1895?г. на заседании Русского физико-химического общества в Санкт-Петербурге он продемонстрировал аппарат для приема электромагнитных волн, который мог принимать радиосигналы, несущие информацию,— скажем, азбуку Морзе. Именно с приемника Попова началась эра создания средств радиотехники, пригодных для практических целей. Четко и ясно.
Но вот на Западе изобретателем радио очень часто называют итальянского инженера Г.?Маркони, который сумел получить первый патент на радио и провел первые опыты беспроводного телеграфирования в 1896?г. в Лондоне.
Здесь немного отвлекусь от повествования, чтобы обратить внимание на трактовку «что считать изобретением». У Рапопорта: «кому удался синтез всего накопленного его предшественниками, тот и имеет право на творческое авторство, а не тот, кто первый высказал соответствующую идею в абстрактной или гипотетической форме».
Очень, очень характерно. Главное— не идея, а, так сказать, ее реализация. Типичное западное мышление: наука как таковая не волнует, главное— материальное воплощение. Даже не совсем материальное, но— то, что можно навязать потребителю.
Давайте все же отвлечемся на минутку и посмотрим на великого Эйнштейна.
В своей работе про СТО Эйнштейн изложил материал без указания идей и результатов, заимствованных из других исследований, без сопоставления полученных результатов с более ранними, что является стандартом для научных работ. При этом я не раз читал (у независимых авторов), что базовые идеи Эйнштейн взял у Пуанкаре, а математический аппарат заимствовал у Лоренца, и что то еще у Гильберта. Кажется, после опубликования ТО Пуанкаре даже обвинил Эйнштейна в плагиате и научной непорядочности.
Впрочем, я не настаиваю на версии «Эйнштейн все стырил у других»— у меня нет достаточных данных из первоисточников. Но вот что мне интересно— ежели Эйнштейн корпел над разработкой теории и все изобрел сам (поэтому и не потребовались ссылки на источники других), то почему никто и никогда не слышал о черновиках его работ? Согласитесь, это подозрительно. Тем более что после возникновения культа Эйнштейна эти листочки можно было продать коллекционерам за нехилые бабки.
Нобелевскую премию Эйнштейну пробивали— иначе не скажешь!— с 1910 года. Практически каждый год он был в списке кандидатов. Премию выдали лишь в 1921 году. Цитирую формулировку: «за открытие закона фотоэлектрического эффекта и за его работы в области теоретической физики». Мило? Кстати, даю справку: сам фотоэффект был открыт в 1886 году немцем Генрихом Герцем, позже русский ученый Столетов установил т.?н. первый закон фотоэффекта: «Максимальный ток насыщения прямо пропорционален падающему лучистому потоку», проведя множество экспериментов и т.?д. Эйнштейн же установил второй закон фотоэффекта: «Максимальная энергия фотоэлектронов линейно зависит от частоты падающего света и не зависит от его интенсивности». Оно, конечно, симпатично, но разве достаточно для Нобелевской премии, особенно с учетом того, что автор первого закона и первооткрыватель эффекта ее не получали?
А бренд «Эйнштейн» был втюхан потребителю по самые гланды. Великий Еврей был распиарен как живое доказательство интеллектуальной мощи еврейской нации. При этом, если кто не в курсе, Эйнштейн явно поддерживал сионизм и даже участвовал в сборе денег Вейцманом, поддерживая сионистов своим авторитетом. Вот, кстати:
«09.03.05, БЕРЛИН, АЕН (Мария Кричевская)— В берлинском Центре иудаики открылась выставка «Относительно еврейский. Альберт Эйнштейн— еврей, сионист, нонконформист». Она рассказывает о скрипичном концерте, который он дал в 1930 году в синагоге на Ораниенбургер-штрассе, о его близости к еврейской общине, участии в судьбе беженцев из Восточной Европы. В рамках выставки состоятся также доклады и концерты. Эйнштейн вырос в ассимилированной семье немецких евреев и уже в 1919 году увлекся идеями сионизма. После прихода к власти нацистов он остался в США и давал бесчисленные поручительства для въезда в Америку преследуемых евреев. Эйнштейн также был инициатором создания «Черной книги» о массовых убийствах советских евреев».
Впрочем, мы отвлеклись от темы. Так вот, «низкопоклонство перед Западом»— это отнюдь не изобретение Сталина. Недавно в «Спецназе» закончена публикация моей статьи про интеллигенцию, позволю себе для полноты картины повторить из неё небольшой отрывок (убрав ссылки на другие части работы).
ЗАПАДНОСТЬ МЫШЛЕНИЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
Д.?С. Лихачев в работе «О русской интеллигентности» честно писал: «Один из главных столпов интеллигентности— характер образованности. Для русской интеллигентности образованность была всегда чисто западного типа».
Еще более откровенен Иван Солоневич в работе «Диктатура импотентов»: «Для того, чтобы хоть кое как понять русское настоящее, нужно хоть кое как знать русское прошлое. Мы, русская интеллигенция, этого прошлого не знали. Нас учили профессора. Профессора частью врали сознательно, частью врали бессознательно. Их общая цель повторяла тенденцию петровских реформ начала XVIII века: европеизацию России. При Петре философской базой этой европеизации служил Лейбниц, при Екатерине— Вольтер, в начале XIX века— Гегель, в середине— Шеллинг, в конце— Маркс. Образы, как видите, не были особенно постоянными. Политически же «европеизация» означала революцию. Русская интеллигенция вообще, а профессура в частности, работала на революцию. Если бы она хоть что нибудь понимала и в России, и в революции, она на революцию работать бы не стала. Но она ничего не понимала: ее сознание было наполнено цитатами немецкой философии».
Интеллигенция придает идеям сверхценность в отрыве от действительности. Еще одно пояснение к вопросу: С.?В. Чебанов, «Интеллигенция: ценность палеонтологии и межкультурный диалог».
«Интеллигентская образованность, даже на уровне азов, вполне исторически детерминирована. Гимназическая система образования сложилась на основе идеалов историко-филологического подхода, историко-филологической культуры и историко-филологической герменевтики, которые сложились в Германии в самом начале 19 века. Тогда была порождена новая модель отношения к действительности, согласно которой все должно получить некоторую исторически адекватную интерпретацию и только через историческую адекватность можно придти к истинному пониманию какого то предмета. В России историко-филологическое отношение к действительности укоренилось, начиная с Царскосельского лицея пушкинского времени.
Европейская культура, согласно представлениям Шпенглера, была культурой истории, а не культурой психологии. Это означает, что психологическое измерение в ней практически отсутствует, а все рассматривается через призму истории, сквозь призму смены социальных нормативов. Такой перекос в историзм и гуманитаризм определили то, что у представителей русской интеллигенции всегда были большие проблемы с математикой и техникой».
Помните, что началось все с «одной антипатриотической группы театральных критиков»? Гуманитарная интеллигенция начала реализовать свою патологическую тягу к разрушению государства…
Борьба с преклонением перед Западом началась гораздо раньше 47 го года. Вот, скажем, еще адмирал Павел Степанович Нахимов говорил:
«Да зачем же прельщаться до такой степени всем чужим, чтобы своим пренебрегать. Некоторые так увлекаются ложным образованием, что никогда русских журналов не читают и хвастают этим… Понятно, что господа эти до такой степени отвыкают от всего русского, что глубоко презирают сближение со своими соотечественниками, простолюдинами».
Между прочим, еще адмирал сказал: «Жизнь и смерть каждого принадлежит Отечеству». Спрашивается, какого.., культурно выражаясь, рожна, надо терпеть на своей земле и в своем обществе тех, кто открыто призывает к космополитизму? «Пятая колонна» в явном виде, даже не скрывающая свою деструктивную деятельность. «Враги народа» ©
КУЛЬТУРА И ВСЕ ТАКОЕ
Чу! Слышу бубнение интеллигентов о зажиме свободы слова и творчества, о праве художников свободно творить разновсяческие «шедевры».
Ну что на это сказать? Попалось мне как то «определение» объекта художественного творчества: все, что угодно, если таковым его считает автор и еще хотя бы один человек.
Конечно, перегибы были. Хотя и как то не в плане «организованной недоступности иностранной художественной литературы; изъятия из музеев шедевров западной живописи», равно как и «крестового похода на поклонников и пропагандистов ее в среде советских художников» и т.?д.
Перечисленное— очень даже было. Вот только не все подряд. Конечно, цензура— еще то явление, но ее отсутствие— ничем не лучше. Касательно шедевров… Огласите весь список, пожалуйста. Что то я его не вижу, одно голословное заявление, причем тут важно не столько «изымали, сволочи, незабудемнепростим», а заявление о «шедеврах». Однозначных таких. Покажите, как они выглядели? А то, знаете ли, интеллигенты от искусства— они такие забавники.
Помните, к примеру, приснопамятную выставку «Осторожно, религия!» в музее Сахарова 21 января 2003 года?
«Скажите честно, прониклись ли вы глубоким символическим значением (хотя бы одним из трех предложенных) «Одежды для Мессии»? Испытали ли катарсис от лицезрения овечки Долли? Ощутили ли сострадание к животным при виде рогатого Кулика? Ну, может, хоть посмеялись, увидав гирлянду сосисок на кресте?
Что до меня— я, собирая материал для этой статьи, начала понимать, за что Хрущев обзывал представителей авангардного искусства «пид… сами», а Гитлер, не говоря худого слова, отправлял их в концлагеря». © Н.?Холмогорова, «Пешки в чужой игре».
Но дело даже не в том, что «произведения искусства», не имеющие никакого отношения к искусству, пытаются формировать эстетическое восприятие в сторону искаженных, дегенеративных форм.
Искусство всегда связано с той культурой, из которой оно возникло. Пропаганда чуждой культуры неизбежно связана с пропагандой чуждых мемов.
Помните смешной такой тезис: «Сегодня он любит джаз, а завтра— Родину продаст»? Был еще такой фильм «Мы из джаза». Про трагикомичные приключения «джаз-банды», которую никто не понимал (таки да, вы правы— интеллигенция сняла фильм про себя).
«20 е годы ХХ века, Одесса. Студент музыкального техникума Костя Иванов одержим джазом. У него есть заветная мечта— организовать свой джаз-бэнд. Однако не все разделяют его страсть к этому музыкальному жанру. Задача студента убедить партийцев, что джаз— это самое настоящее пролетарское искусство. Костя начинает с того, что расклеивает объявления по городу, чтобы найти музыкантов. Практически сразу к нему приходят два неунывающих молодых человека Степан и Жора. Чуть позже к ним присоединяется и саксофонист оркестра императорского двора Иван Бавурин. Все эти люди очень разные, они никогда не играли джаз, но Костя постепенно заражает их своей любовью к новым ритмам. У них нет денег, жилья, нет рекламных агентов, в общем, ничего, кроме инструментов и желания играть джаз…».
Снят фильм был в 1983 м году, когда джаз стал уже академическим направлением в музыке. А вот «сегодня?/?завтра» относилось к другому времени.
Фильм, кстати говоря, видели? Помните— там музыканты гуталинятся под негров для полной, так сказать, аутентичности? Очень наглядно.
Джаз сейчас не актуален, но возьмем, к примеру, рэп и его разновидности.
Цитирую статью «Да здравствует ширпотреб и черный расизм! Или что такое хип-хоп-«культура»?»
«Началом зарождения (в прямом смысле слова) «рэперов» в России стал 1957 год, когда в Москву со всего света съехались представители разных рас на Международный фестиваль молодежи и студентов. После этого печального события у многих московских лимитчиц и просто бытовых шлюх появились цветные дети. А дети этих детей— наследники негроидных генов, превратились уже в первых из отечественных «рэперов» (генетика берет свое!). Они (рэперы) во всем мире берут пример с негров и их легко можно отличить от нормальных людей. Свой стиль одежды они объясняют пристрастием к черной музыке и подражанием облику нищих детей из негритянских гетто, которым, якобы, родители не могли покупать новые вещи по размеру, и поэтому им приходилось носить все на вырост. Некоторые из нынешних российских рэперов даже гордо называют себя «белыми ниггерами».…
Помимо зарабатывания денег, массовая хип-хоп-«культура» служит инструментом поддержания иллюзорных представлений молодого человека о смысле жизни и его предназначении в мире (судя по всему— это пейджер, пепси, MTV и коробка анаши), и, тем самым, переключение внимания людей с проблемного осмысления реалий жизни на восприятие развлекательной массовой продукции— дунул, бухнул, потусовался на дискаче, трахнул кого нибудь в подъезде и «проблемы ядерной войны меня совершенно не [censored = волнуют]»— вот и весь смысл жизни. Т. е. основные социальные функции массовой культуры: вовлечение людей в существующую систему коммерческих отношений (вытягивание денег за рекламируемое по телевизору дерьмо) и превращение человека в окончательно законченного дебила— быдло, жующее телевизионную жвачку.
Любая массовая культура, которой является в том числе и хип-хоп, уводит человека в мир грез и иллюзий, создающих видимость причастности его к решению актуальных проблем современности («Кто ты?.. Что ты сделал для хип-хопа в свои годы?» и т.?п.). Массовая культура хип-хопа создает контроль над умами масс и влияет на них с целью формирования стандартных потребностей, стереотипного мышления и приемлемых форм приспособления и приобщения к установившемуся миропорядку (покупают, что скажем, проголосуют как надо, процессов, происходящих в обществе не замечают и т.?д.)».
«… в форме массовой культуры хип-хоп осуществляет частичное, но извращенное приобщение широких масс к отдельным ценностям чужой культуры («наши черные братья», культ секса и насилия). В целом же массовая культура (коей является хип-хоп) принципиально противоположна подлинной культуре, нацеленной на духовное освоение мира, развитие культурно-исторического процесса, творческое развертывание духовного богатства человека и нравственное совершенствование личности. Поскольку хип-хоп преследует совершенно иные цели и пропагандирует другие ценности, то он общественно-опасное явление и является тупиковой ветвью человеческой эволюции. Как говорят в таких случаях медики: «Лучше сразу отрезать палец, чем ждать, когда гангрена поразит всю руку…«».
А вот— цитата из книги «Великая шахматная доска» Збигнева Бжезинского:
«Американские телевизионные программы и фильмы занимают почти 3?/?4 мирового рынка. Популярная американская музыка также занимает господствующее положение и увлечениям американцев, привычкам в еде и даже одежде все больше подражают во всем мире… Поскольку подражание американскому пути развития постепенное пронизывает весь мир, это создает более благоприятные условия для установления косвенной и на вид консесуальной американской гегемонии».
Всем все понятно, надеюсь?
Проникновение в массовую культуру чужеродных элементов ослабляет культуру национальную, мешает национальной идентичности, приводит к тому самому космополитизму…
И не надо думать, что это делается нечаянно.
АНАТОЛИЙ ИВАНОВ, «ВЕЧНЫЙ ЗОВ». ЦИТАТА.
«…. Мы будем браться за людей с детских, юношеских лет, будем всегда главную ставку делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее!— сморщенные веки Лахновского быстро и часто задергались, глаза сделались круглыми, в них заплескался, заполыхал яростный огонь, он начал говорить все громче и громче, а под конец буквально закричал:— Да, развращать! Растлевать! Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов!…
—Газеты, журналы, радио, кино… все это у большевиков, конечно, есть. А у нас— еще больше. Вся пресса остального мира, все идеологические средства фактически в нашем распоряжении.
—Весь этот остальной мир вы и можете… оболванить,— почти крикнул Полипов.— А народов России это не коснется.
—Как сказать, как сказать…— покачал головой Лахновский, спрятал табакерку, начал опять острием трости ковырять в ковре. А поковыряв, произнес со вздохом:
—Сейчас трудно все это представить… тебе. Потому что голова у тебя не тем заполнена, чем, скажем, у меня. О будущем ты не задумывался. Окончится война— все как то утрясется, устроится. И мы бросим все, что имеем, чем располагаем… все золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание людей! Человеческий мозг, сознание людей способно к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности поверить! Как, спрашиваешь? Как?!
Лахновский по мере того, как говорил, начал опять, в который уж раз, возбуждаться, бегать по комнате.
—Мы найдем своих единомышленников… своих союзников и помощников в самой России!— срываясь, выкрикнул Лахновский.
Полипов не испытывал теперь беспокойства, да и вообще все это философствование Лахновского как то не принимал всерьез, не верил в его слова. И, не желая этого, все же сказал:
—Да сколько вы их там найдете?
—Достаточно!
—И все равно это будет капля в море!— из какого то упрямства возразил Полипов.
—И даже не то слово— найдем… Мы их воспитаем! Мы их наделаем столько, сколько надо! И вот тогда, вот потом… со всех сторон— снаружи и изнутри— мы и приступим к разложению… сейчас, конечно, монолитного, как любят повторять ваши правители, общества. Мы, как черви, разъедим этот монолит, продырявим его. Молчи!— взревел Лахновский, услышав не голос, а скрип стула под Полиповым.— И слушай! Общими силами мы низведем все ваши исторические авторитеты ваших философов, ученых, писателей, художников— всех духовных и нравственных идолов, которыми когда то гордился народ, которым поклонялся, до примитива, как учил, как это умел делать Троцкий. Льва Толстого он, например, задолго до революции называл в своих статьях замшелой каменной глыбой. Знаешь?
—Не читал… Да мне это и безразлично.
—Вот-вот!— оживился еще больше Лахновский.— И когда таких, кому это безразлично, будет много, дело сделается быстро. Всю историю России, историю народа мы будем трактовать как бездуховную, как царство сплошного мракобесия и реакции. Постепенно, шаг за шагом, мы вытравим историческую память у всех людей. А с народом, лишенным такой памяти, можно делать что угодно. Народ, переставший гордиться прошлым, забывший прошлое, не будет понимать и настоящего. Он станет равнодушным ко всему, отупеет и, в конце концов, превратится в стадо скотов. Что и требуется! Что и требуется!
Горло у Лахновского перехватило, он, задыхаясь, начал чернеть и беспомощно, в каком то последнем отчаянии, стал царапать правой рукой морщинистую шею, не выпуская, однако, трости из левой. Потом принялся кашлять часто, беспрерывно, сильно дергая при этом головой, вытягивая шею, словно гусь при ходьбе. Откашлявшись, как и первый раз, вытер платком глаза.
—Вот так, уважаемый,— произнес он голосом уже не гневным, но каким то высокопарным.— Я, Петр Петрович, приоткрыл тебе лишь уголочек занавеса, и ты увидел лишь крохотный кусочек сцены, на которой эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия о гибели самого непокорного на земле народа, об окончательном, необратимом угасании его самосознания… Конечно, для этого придется много поработать…». |